Продолжение статьи «У истоков русской святости. Как три брата венгра оказались среди первых русских святых»

Ко дню преподобного Никона Киево-Печерского (23 марта/5 апреля), очевидца и летописца прославления святых страстотерцев Бориса и Глеба, с которыми тесно связано житие святых венгров Георгия, Моисея и Ефрема, публикуем продолжение статьи в журнале «Венгрия для Вас» настоятеля Хевизского православного прихода протоиерея Николая Кима «У истоков русской святости. Как три брата венгра оказались среди первых русских святых» (начало статьи см. в последнем номере журнала за 2016 год). Далее см. текст статьи:

У истоков русской святости. Как три брата венгра оказались среди первых русских святых

Продолжение. Начало см. в предыдущем выпуске журнала.

Часть 2. Святые страстотерпцы Борис, Глеб и Георгий венгр

Три ведущие державы центральной Европы на рубеже первых двух тысячелетий – Византия, Русь и Венгрия часто выступали одним фронтом против общих врагов. Поэтому служба венгров в войске русского князя была привычным делом и, скорее всего, именно в качестве профессиональных отборных воинов и попали в русскую дружину три брата-венгра Георгий, Моисей и Ефрем, которые впоследствии стали святыми Русской Православной Церкви.

Примерно такой же гипотезы о причине появления трех братьев на Руси, которым суждено было впоследствии стать русскими святыми, придерживается известный ученый из Сегеда профессор Валерий Лепахин:

«Упоминают о преимущественно религиозных причинах переселения трех братьев на Русь. Но нельзя не учитывать и самого простого предположения. У великого князя киевского Владимира, как утверждают источники, были хорошие политические отношения с королем Иштваном, а венгры в те времена считались на Руси лучшими специалистами в области коневодства для военных целей. Как известно из летописей, великий князь Святослав в 969 году хотел перенести свою столицу на Дунай; одной из причин переселения он называл близость Венгрии, из которой поступают кони, хорошо обученные для военных целей. В упоминавшемся житии Геллерта говорится, что у Айтоня было «бесчисленное множество горячих коней, не считая тех, которых охраняли его пастухи в стойлах». Эти данные заставляют оставить в поле зрения и такую возможность: старший из братьев Ефрем был просто приглашен на службу великим князем Владимиром или князем Борисом в качестве специалиста по коневодству».

Основные сведения о братьях-венграх сохранило для нас Житие Ефрема Новоторжского – ушедшего из жизни последним из трех братьев и ставшего основателем Борисоглебского монастыря. Братья родились во второй половине Х века и в конце этого же столетия прибыли на Русь, где поступили на службу к любимому сыну великого князя Владимира Борису. При этом Георгий стал отроком княжича, а Ефрем конюшим. Чем занимался Моисей в то время, источники умалчивают.

Можно смело предположить, что эти храбрые и горячие верой юноши были среди лучших воинов своего времени, иначе бы они не стали телохранителями князя Бориса, любимого сына великого князя Владимира. Но здесь надо сразу отметить, что кроме военной доблести, русский князь Борис ценил своих венгерских соратников за личное христианское благочестие, в котором и сам был воспитан с детства. Это качество привело к тому, что вскоре все они, каждый своим путем, открыли историю русской святости.

Вспомним историческую канву эпических событий гибели и славы первых русских святых Бориса и Глеба. Они, как сыновья великого князя Владимира (в крещении Роман и Давид), получают христианское воспитание, отличаются искренней верой и личным благочестием, их любит народ и войско. Наступает 1015 год. Великий князь посылает своего сына Бориса, который княжил в Ростове, отразить набег печенегов. Борис с дружиной выходит навстречу врагу, но битвы не происходит, враг в страхе бежит, едва завидев русские щиты. И в те же дни в Киеве умирает великий князь Владимир. Народ ожидает, что бразды правления возьмет в свои руки благочестивый князь Борис. Но в Киеве за княжеский стол садится старший по возрасту, но не пользовавшийся доверием народа и покойного князя Владимира, его незаконнорожденный сын Святополк. Дружина Бориса, от которой враги бегут при одном ее виде, возмущена поступком Святополка и просит Бориса идти на Киев и взять ему по праву принадлежащую великокняжескую власть. И здесь проявляются удивительные высочайшие духовные качества князя Бориса. Он не желает начинать междоусобицу между братьями и добровольно уступает Святополку княжеский стол. Отправляет войско домой и продолжает путь один, в сопровождении только верных слуг и телохранителей, первый среди которых венгр Георгий. Но Святополк не верит благородному выбору князя Бориса и решает физически устранить всех конкурентов на великокняжеский стол. Князья Борис и Глеб его особенно беспокоят,  как сыновья князя Владимира, рожденные в законном браке с византийской царевной Анной. Ведь происхождение самого Святополка было весьма сомнительно, в народе знали, что Владимир взял его мать, вдову князя Ярополка, когда та уже была беременна. Летопись сохранила слова предостережения, переданные Борису, о злом умысле  Святополка:

«избить всех наследников отца своего,  одному принять всю власть его». И мужественный ответ Бориса: «Не подниму руки на брата своего!»

На привале у реки Альты князя Бориса настигает отряд убийц, посланный Святополком. Летопись передает многие подробности той трагической ночи. Когда злодеи окружили шатер князя, в нем молились Борис и его любимый слуга Георгий (поэтому на иконах и миниатюрах Георгий часто изображен с книгой в руках). Убийцы дождались окончания вечернего молитвословия и ворвались в шатер. В такие решительные секунды проявляется подлинная сущность человека, его мужество или трусость. Единственным порывом Георгия было не желание спасти свою жизнь, а стремление защитить князя Бориса, своего повелителя и брата во Христе. В этом порыве слились вместе высочайшие духовные качества и воинская доблесть венгра-христианина. Первые копья вонзились в тело Георгия, затем смертельные раны получил князь Борис. Тело князя убийцы повезли к своему заказчику, Святополку, а тела Георгия и других воинов оставили лежать на месте преступления. На Георгии была княжеская золотая гривна, знак высшего доверия князя, которая была запаяна и не снималась с головы. Чтобы завладеть драгоценным знаком убийцы отсекли голову смелого юноши и забрали гривну с собой.

После кровавой расправы на реке Альте с князем Борисом и его приближенными, такая же участь постигла его младшего брата, князя Глеба, который тоже предпочел лучше принять смерть, чем начать междоусобную войну. Другой их брат Святослав, пытался спастись бегством и хотел найти убежище в Венгрии, но в карпатских горах его настигли подосланные Святополком убийцы.

За все свои злодеяния Святополк получил в народной памяти наименование Окаянный, навсегда став одним из самых негативных персонажей русской истории. Вскоре он был с позором изгнан из Киева дружиной князя Ярослава Мудрого, единственного оставшегося в живых из сыновей великого князя Владимира, чем была утолена народная жажда высшей правды и справедливости.

А погибшие браться Борис и Глеб стали первыми святыми, канонизированными Русской Церковью. Вместе с ними всеобщее народное почитание и любовь получил венгерский воин Георгий, убитый вместе со святым князем Борисом на реке Альте 24 июля 1015 года. Георгий в летописях и житиях именуется отроком и страстотерпцем, поскольку он  добровольно разделил мученическую кончину своего господина. День памяти святого Георгия Угрина в церковном календаре 24 июля (ст.ст.).

Важно помнить, что как князья Борис и Глеб, так и воин Георгий выросли под влиянием великих христианских правителей – князя Владимира и короля Иштвана. И мы видим, каковы плоды этого благотворного влияния, насколько глубоко в сердце они приняли евангельские заветы. Очень символична их жертва, так как с нею история русской святости начинается подвигом страстотерпчества, совершенно нового образа благочестия, ранее не известного христианскому миру. Этот тип святости потом красной нитью пройдет через всю историю России – от князей Бориса и Глеба в XI веке, через святого страстотерпца царевича Димитрия Угличского в XVI веке к святым страстотерпцам царю Николаю II с семьей, в ХХ веке. Страстотерпцы, в отличие от мучеников, терпели страдания и смерть не за то, чтобы отстоять свою христианскую веру, а погибали они, чтобы до конца исполнить заповедь евангельской любви, не только к ближним, но и к врагам. В этом особая высота и чистота их подвига.

О почитании Георгия Угрина свидетельствуют ранние древнерусские памятники: повесть «О убиении Борисове», содержащаяся в «Повести временных лет» под 6523 (1015) годом; анонимное «Сказание, и страсти, и похвала святых мучеников Бориса и Глеба»; «Сказание чудес святых страстотерпцев Христовых Романа и Давида»; «Чтение о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба» преподобного Нестора; рассказ черноризца Поликарпа о преподобном Моисее Угрине в составе Киево-Печерского патерика.

Так, в «Сказании чудес…» больной, получивший чудесное исцеление ноги, рассказал, что во сне видел не только Бориса и Глеба, но и «Георгия оного, отрока святого Бориса, ходяща съ нима и носяща свещю». При чудесном освобождении из тюрьмы несправедливо осужденные узники видели святых Бориса и Глеба «на коню и отрока, пред ними свещу держаша». Святой Георгий Угрин многократно упоминается в богослужебных книгах, в церковных песнопениях, например, в акафистах святым князьям Борису и Глебу, преподобному Ефрему Новоторжскому, преподобному Моисею Угрину.

Также святой Георгий Угрин всегда изображается в клеймах житийных икон святых Бориса и Глеба, в книжных миниатюрах житий Бориса и Глеба. Например, на миниатюре из Сильвестровского сборника (XIV век), святой страстотерпец князь Борис и отрок Георгий молятся в шатре перед иконой Спасителя незадолго до нападения наемных убийц. Здесь прослеживается явная аналогия с молением Спасителя о Чаше. Отрок изображен с раскрытой книгой в руках, что подчеркивает его участие в молитве князя Бориса, их духовную общность, в центре композиции икона Спасителя, чем зримо подтверждается евангельское обетование: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф.18:20).

Другой шедевр древнерусского искусства – житийная икона Бориса и Глеба (XIV век). На клеймах иконы представлено убиение князя Бориса и Георгия Угрина. Один из убийц наносит удар копьем, другой пронзает мечом отрока, который пытается прикрыть своим телом поверженного князя. Все фигуры в этом сюжете направлены к лежащему на земле Борису, их склоненные головы размещены по диагонали, подводящей взгляд к лику умирающего князя. Эту линию повторяет силуэт шатра. Такими простыми средствами достигается эпическая образность, изображаемое действие раскрывается как вневременный символ вечного значения их жертвы в подражание Христу, ибо святой Борис молится о прощении своих убийц, как Спаситель молился на кресте о распинавших Его (Лк.23:34).

В наши дни возвращается интерес к эпохе святых князей Бориса и Глеба, а с ними и к подвигу отрока Георгия. Об этом свидетельствует публикация в 2000 году по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II исторического романа Н.Плотникова «Георгий Угрин».

Поныне на месте гибели князя Бориса и воина Георгия у реки Альты стоит Борисоглебская церковь, сегодня это микрорайон Борисовка города Переяслав-Хмельницкий (Украина). Под сенью Борисоглебской церкви находится загадочная и ценная для всей Руси святыня — мироточивый каменный крест. На кресте, который в высоту выше среднего человеческого роста, четко видно маслянистое бордово-красное пятно в виде единицы. Что сокрыто за этим символом? То, что отсюда восшел на Небо первый русский страстотерпец? Или, что нам надо хранить и беречь единство Святой Руси, за которое отдали жизни князья Борис и Глеб и отрок Георгий?

Окончание следует